Стремителен был в своих проектах архитектор Хачапуров. Бывшие «землескребы» еще не утвердились в своих новых состояниях, а он торопился. Времени-то прошло всего ничего… «Стоп», - сказал я самому себе. Мысль о времени смутила меня. Теория «сплющенности времени» не казалась мне приемлемой. Мельникову и деве Иоанне она была удобна, а мне не подходила. Но в какие же сроки кафе «Артистико» стало трактиром «Овес», бывшая закусочная - рестораном с японскими угощениями, а рекламный щит, гонимый Никифором, угодил на провода вблизи Туапсе, как долго мы старались укрыться в Щели от завихрений, понять я не мог. Стрелки моих часов в Щели вроде бы не двигались. И календарных скачков не произошло. Однако исчезла из Камергерского переулка чукотская «Яранга», встали на попа «землескребы», и мерзли на вокзалах под Туапсе ожидавшие электричек, билеты на которые, впрочем, не переставали продавать. Мои гуманитарные гадания заводили меня в тупики. То есть с билетами на неподвижные электрички мне как раз все было ясно. Это по-нашему. В проводах токи замерли, но в деловых людях, имеющих понятия о прибыли, замереть они не могли.

И не у кого было узнать, перекупил ли Суслопаров бывшую закусочную у Квашнина. И если перекупил, то вместе с Щелью или без нее. Вернее, мне хотелось узнать, уступил ли Квашнин помещение в Камергерском, отделался ли от него, и если да, то почему?

А тут до меня дошли толки о Даше Коломиец, бывшей буфетчице, будто бы ее видели в Москве, а однажды даже и в Камергерском переулке.

Не одно лишь мое обывательское любопытство, но и неожиданная для меня заинтересованность в судьбе вроде бы чужого человека подмывали отправиться в Щель, если она, конечно, не исчезла и не совместилась с блюдами японской кухни ресторана «Роял-кафе».

Дверь меня впустила, и Людмила Васильевна мне обрадовалась. За столиком у окна я увидел двух мужчин - Сергея Максимовича Прокопьева и сухопарого верзилу лет сорока, мне дотоле неизвестного. Разговор собеседники вели серьезный (так показалось), и я подумал, что, возможно, Прокопьев пригласил в Щель еще одного специалиста Государственной комиссии выяснения отсутствия, к тому же теперь ему следовало выяснять причины исчезновения мемориальной доски С.С. Прокофьева. Буфетчица Соня куда-то ушла, и Людмила Васильевна сама налила мне кружку пива. Сегодня это было «Очаковское». Снабдила и бутербродами с красной рыбой.

– Касса работает в прежнем режиме цен? - поинтересовался я.

– Слава Богу, в прежнем, - кивнула Людмила Васильевна.

– И никаких последствий урагана Никифор?

– Вроде бы никаких…

– Гуманоиды в вытяжке не застряли?

– Васек утверждает, что они проживают теперь у него в кладовке. И будто напуганы чем-то…

Пустые слова свои я произносил, все еще не решаясь задать вопрос о Даше, совсем недавно мне давали понять: не суйтесь в чужие дела.

– Серьезные люди, - сказал я на всякий случай, кивнув в сторону пружинных дел мастера и его собеседника.

– Это Квашнин, - сказала Людмила Васильевна.

– Тот самый Квашнин? - удивился я.

– Тот самый.

– Он ваш хозяин?

– У нас нет хозяина. То есть хозяева - все мы. И все вы. А помещение в Камергерском он продал.

– Суслопарову?

– Кому - неведомо. И почему именно Суслопарову? Мало ли что мог наболтать Васек Фонарев. Кроме Суслопарова есть и другие настырные люди с расчетами в соображениях.

Теперь я со вниманием взглянул на собеседника Прокопьева. Тощим его назвать было никак нельзя, про таких говорят - жилистый. А лицо его, человека моложавого, казалось морщинистым. Впрочем, скоро я сообразил, что впечатление это создают вертикальные складки лица аскета. Но отчего льняному и клюквенному миллионщику быть аскетом? Ко всему прочему сегодня лицо Квашнина выглядело печальным и озабоченным.

– А как дела у Даши? - осторожно спросил я.

– Вы у нее самой и спросите, - сказала Людмила Васильевна.

– Где же я ее увижу?

– Увидите, - сказала Людмила Васильевна. И добавила с явным неодобрением кого-то: - Прохлаждается где-то барышня…

Логично было предположить, что кассирша укоряет трудившуюся в последние случаи за буфетной стойкой Соню, но нет, к пивному крану явилась Даша и сразу стала оправдываться:

– Завозилась на кухне…

– На кухне - Пяткина, - строго сказала Людмила Васильевна.

– Вот с ней я и заболталась, - сказала Даша.

– Тоже мне - фря! - фыркнула кассирша. - И что в тебе мужики находят?

При явлении Даши мужики, то есть Сергей Максимович Прокопьев и миллионщик Квашнин, встали, сняли с вешалок шапки и пальто и, откланявшись, из Щели удалились. Обсуждать их уход или отыскивать причины внезапности их ухода Людмила Васильевна с Дашей не стали. А меня рикошетом задел вопрос, обращенный к Даше: а действительно, что находят в ней мужики? Ну красивая девушка, осанка хороша, будто носила в детстве на голове кувшин с молоком, рослая, сама, рассказывая об Олёне Павлыш, выразилась: ноги, мол, у той - от клюва фламинго, Дашины ноги были не хуже, русые волосы, за стойкой, естественно, приходилось ей собирать их в пучок (профессиональные требования и приличия), освобожденные от заколок мягко и волнами спадали на плечи. То есть ничего особенного в Даше вроде бы не было, при первом взгляде на нее могло показаться: банальная по нынешним стандартам милашка, ухоженная, приятная, страшил и невзрачных теперь в обслуге не держат. Но потом, так было и со мной, угадывалась в ней порода, хотя я и знал ее семейную историю, какая уж там могла быть порода! А черты ее лица приобретали особенность и единственность, и ты понимал, что перед тобой натура - надежная, не способная врать и подличать. Карие глазища Даши умели удивляться, вроде бы это были глазища простушки, но в них порой посмеивались искорки лукавства, заставлявшие вспоминать о Солохе. Глаза ее прежде были лучистыми. Нынче же в них были и горечь, и печаль.

– Давно, Дарья Тарасовна, - сказал я, - не видели вас в Камергерском. Не путешествовали ли вы в Херсонские земли?

Даша с Людмилой Васильевной переглянулись.

– Нет, - сказала Даша. - Путешествовала я в более северные земли. Если это можно назвать путешествием…

О чем спрашивать дальше, я не знал. В исповедники я не годился, да и потребности в исповеди у Даши сейчас явно не было. И Людмила Васильевна давала понять: не сейчас, не сейчас, потом. Потом все и узнаете. Ну если и не все, то хотя бы кое-что.

И действительно, потом я узнал…

А пока я, как бы соблюдая приличия, спросил:

– Надеюсь, Даша, вы теперь будете радовать нас своим присутствием…

– Дашенька у нас теперь занятая, - ответила за Дашу Людмила Васильевна, - готовится поступать в медицинский, тетин пример на нее подействовал. Ну а если возникнет желание, то и здесь, конечно, появится…

– Желание возникнет, - сказала Даша.

А узнал я потом вот что. Узнал из разговоров с самой Дашей, с Людмилой Васильевной, с Сергеем Максимовичем Прокопьевым и даже с поварихой Пяткиной. Вот с Анатолием Васильевичем Квашниным общений у меня не случилось. Кое-что я и вообразил. Или нафантазировал. Такова уж особенность моей натуры.

Так вот. Прежде всего, и это самое важное, мне было открыто, что главным зачинщиком злоключений Даши был вовсе не льняной и клюквенный король Анатолий Васильевич Квашнин, а некто другой, личность пока невыявленная. Что руководило каверзами этого некто другого (не исключалось, что и некто другой), пока определено не было, хотя варианты объяснений каверз имелись. Конечно, какая-то корысть. Стремление к долгосрочной выгоде. Тогда получалось, что Даша оказалась приманкой или даже красным флажком в чьей-то охоте, а генеральным объектом облавы были Квашнин и его капиталы. Я-то полагал, что Людмиле Васильевне и Арсению Линикку суть приключения известна, но они темнят, подталкивая меня к собственным разысканиям и выводам. «А может, тут было не только желание выгоды, - произнес я как-то в присутствии Людмилы Васильевны и Гнома Телеграфа, - а зависть и потребность в мести за что-то?» «Не знаю, не знаю», - сказала Людмила Васильевна. «А может, это вовсе была Третья сила со своими интересами, нашему пониманию неподвластными?» «Какая еще такая Третья сила?» - обеспокоилась Людмила Васильевна. «Ну, про которую бубнил ваш знакомый Коля, ожидавший мужика с бараниной…» «Ой! Ой! Ой! Да это же пустозвон! Какие у него могут быть Третьи силы!» - воскликнула Людмила Васильевна, но было заметно, что она всерьез задумалась о чем-то и беспокойство ее не прошло. «Мужик-то с бараниной, действительно, ни при каких Третьих силах, - продолжал нудить я. - А вот эта парочка - дама в красной каскетке и прохиндей Ардальон Полосухин, они-то при каких силах и чей заказ исполняли?»